Евхаристия не заканчивается в церкви. Она там начинается. Ее продолжение — это быть священником дома, на работе, в школе. Это повседневная реальность.
«Примите — это Тело Мое».
Евхаристия и Пресвятые Дары, хранящиеся в дарохранительнице и выставленные в монстранции, служат для развития священства всех крещеных.
Евхаристия — это не какой-то тотем, который мы выставляем напоказ, не меч для еретиков, не магический знак, отгоняющий злые силы, и даже не просто «объект» поклонения. Это не какая-то дань, которую мы отдаем Богу, чтобы умиротворить Его. Скорее, это сам Бог отдает себя человеку, чтобы успокоить его внутренне, освободить его от того, что мешает практике любви. Евхаристия дает жизнь, очищает, исцеляет, преображает изнутри.
Церковь убедительно напоминает нам об этом в текстах Второго Ватиканского собора: мы все — Тело Христово. Мы все празднуем Евхаристию и активно участвуем в ней. Мы не являемся частью какого-то ритуала или спектакля, не считаем религиозным долгом просто быть там, потому что «ты должен пойти в церковь». Это большое заблуждение. Но, к сожалению, это довольно распространенное явление. Оно усиливается постоянным акцентом на обязанности без объяснения ее более глубокого, экзистенциального смысла. И дело вовсе не в том, что просто «ходить в церковь» достаточно, чтобы не попасть в ад.
Все крещеные являются священниками и жертвой одновременно. Так же как Христос является Священником и Жертвой одновременно. Мы не предлагаем Богу что-то, но вместе с Иисусом предлагаем себя. Все: пресвитер и простые верующие миряне. И в этом, собственно, и заключается смысл, чтобы мы умели принимать дары и приносить себя в духовную жертву, а не что-то иное. Даже ваше драгоценное время на посещение церкви. Церковь учит, что пресвитер, в силу силы рукоположения, совершает Евхаристическую жертву вместо Христа и предлагает ее Богу от имени всего народа, но что верующие, поскольку они являются Телом Христовым, «в силу своего царственного священства участвуют в принесении Евхаристии». (Lumen Gentium, 10). Что это значит?
Верующие не делают Христа присутствующим в Евхаристии, но отождествляют себя с Ним, соединяют себя с Ним. Поэтому кардинал Раньеро Канталамесса справедливо отмечает, что когда пресвитер произносит слова: «Примите и едите, примите и пейте. Совершайте это в память обо Мне», относится не только к Христу, но и к пресвитеру и всему народу. Мы все должны произнести эти слова вместе с Христом: пресвитер — вслух, а остальные — молча, в сердце. Когда я участвую в Евхаристии, я предлагаю себя таким образом. Я говорю другим вместе с Христом: «Примите, сие есть Тело Мое, сия есть Кровь Моя». Я также хочу отдать свою жизнь. Евхаристия в конечном счете означает уподобление Христу, как бы грандиозно и невероятно это ни звучало. В этом и заключается новизна жертвы Христа, в отличие от языческих жертвоприношений. Христиане не совершают никаких ритуалов, чтобы угодить Богу.
Кровь Иисуса, символизирующая жизнь, очищает от того, что больное, мертвое, пронизанное смертью. Она изливает жизнь. Тело Христово дает силу, питание, чтобы мы могли жертвовать собой. Быть священниками — это, прежде всего, не избегать зла, а приносить в жертву что-то хорошее. Приносить себя в жертву. Так мы становимся похожими на самого Бога, нашего Отца.
Верующие, таким образом, участвуют в приношении Евхаристии, но они также «исполняют священство принятием таинств, молитвой и благодарением, свидетельством святой жизни, самоотречением и активной благотворительностью». Евхаристия не заканчивается в церкви. Она начинается там. Мы продолжает быть священниками дома, на работе, в школе. Эти ежедневные обязанности, работа и служение являются продолжением Евхаристии. Таким образом, мы созреваем для небес.
В любом случае, мы молимся Богу на мессе: «Сделай так, чтобы народ Твой возрастал в любви» — вот для чего нужна Евхаристия. Где должен расти этот народ? Сначала на Евхаристии в Церкви, а затем в повседневной жизни, в Церкви посреди мира. Давайте вспомним, что Иисус не принадлежал к священническому роду. Он был израильским «мирянином», и Он стал единственным Священником, потому что предложил Себя.
Хотя в официальном учении Церкви все правильно «устроено», в обыденном сознании, на практике, клерикализм и контрреформация, к сожалению, несколько исказили это понимание всеобщего кресельного священства и самой Евхаристии. С тех пор, как Реформация отвергла священство, мы сильно подчеркивали роль священника, который должен был быть самым главным, а остальные были лишь зрителями. Евхаристия также стала в первую очередь «объектом» поклонения, но в меньшей степени таинством, преображающим внутренность и жизнь, служащим священству крещения. Об этом тоже мало говорят, чтобы не быть обвиненными в протестантизме. Это настолько сильно проявляется в нашей католической культуре, что когда сегодня цитируются тексты Собора, некоторые священнослужители и миряне боятся их и даже думают, что это протестантизм. И часто эти тексты, к сожалению, неизвестны.
Дариуш Пиорковски SJ
Иезуит, пастырь, духовный наставник и руководитель ретритов. Автор публикаций о духовности, личном развитии и Библии.
Текст опубликован на странице автора в facebook
