Неожиданно ушел в вечность человек, который не был известен на первых полосах газет или в религиозных новостях. Но ушел тот, без кого христианство в его нишевом и неочевидном проявлении потеряло уникальный колорит. В возрасте 54 лет умер пастор Ярослав Кубацкий.
Примерно три недели назад я разговаривал с Яреком по интернету, и каждый, кто его знал, знает, что разговор с ним просто не мог быть коротким. Это было невозможно. Даже если обстоятельства не способствовали, даже если у вас не было в этот момент много времени, Ярек втягивал вас в разговор, который «вдруг», по-кубацки, длился как минимум час, а чаще — дольше. Это был как дискуссионный циклон, который засасывал в поток побочных тем, аллюзий, но всегда это был диалог. Ярек слушал, реагировал, отвечал и, что самое важное, рассказывал.
Ярек — как же сложно писать о нем в прошедшем времени, о человеке, который всегда был онлайн, непрерывно документировал свой неспокойный мир на Facebook — был человеком, которого невозможно было загнать в жесткие рамки. Можно было бы сказать, что, хотя он боролся с догмами, был своего рода консервативным антидогматиком, он сам по себе был ходячей догмой, сложной мозаикой, которая менялась до раздражения одних и восторга других. Именно это, возможно, и стало причиной, почему он не находил себя в структурах, связанных с традиционно конфессиональными традициями.
Он соприкасался с множеством традиций, впитывал части из них, делал их частью себя, проносил через бурную жизнь, фильтруя, отвергая или принимая. Благодаря этому, или вопреки этому, он обладал определенной дистанцией. Но это не было поверхностным взглядом религиозного легкомысленного человека. Это был взгляд опытного путешественника-наблюдателя, который серьезно относился к тем, кого видел, к тому, что видел и слышал.
Ярослав в своей жизни был связан со многими традициями: реформатской, римско-католической, лютеранской, мариавитской, англиканской, православной и, конечно же, униатской. Последний раз, когда мы разговаривали, мы обсуждали сразу несколько из них, начиная с лютеранства, потом мариавитство в его различных проявлениях, и завершили Востоком, к которому он всегда испытывал слабость — критическую, конечно.
Все это было бы невозможно без его огромного знания, которое всегда вызывало у меня восхищение. Его знания были поразительными. Он был настоящей энциклопедией истории польских протестантских, старокатолических течений, и никто, насколько я знаю, не знал о протестантизме в Европе и за её пределами больше, чем он. Для меня он был одним из двух самых выдающихся теологов, которых я когда-либо знал.
Мы оба родом из Лодзи, но история религиозной идентичности Ярека была гораздо более яркой. Казалось, что он был последним представителем старой многокультурной Лодзи, Лодзи, где переплетались культуры, где смешивались традиции. И он сам был таким смешением.
На страницах ekumenizm.pl, в комментариях и интервью можно увидеть части его сложной идентичности. Часть его творчества сохранилась на архивированном блоге Don’t shoot the prophet, который он вел со своим жизненным партнером Лукой Линевичем. Это был период его вовлеченности в епископальную инициативу, которая, даже если не стала реальностью, изменила жизни многих людей.
Таков был Ярек — он менял людей, жизнь и мир вокруг себя. Его героическая помощь Украине является ярким тому свидетельством.
Мы впервые встретились много лет назад в Кракове, когда он был вовлечен в инициативу польской епископальной общины. Этот проект не стал реальностью по многим причинам, но оставил ценные тексты, переводы и воспоминания. Я помню наше первое личное знакомство на улице Гродзка 58 в Кракове. Именно тогда виртуальный Pradusz стал для меня настоящим Ярославом Кубацким.
Каким был Ярек? Прежде всего — искренним, интегральным в своем возмущении, и несломимым в своей вовлеченности. Это особенно проявилось в его помощи Украине, где он также умер. Он много рассказывал о трудностях помощи, о том, как представители разных конфессий причиняли боль тем, кого он любил и кому помогал.
Сегодня я перечитал нашу последнюю переписку в мессенджере. Мы писали друг другу около часа, а потом разговаривали по телефону еще дольше. Также я вернулся к интервью, которое я взял у него в 2017 году. Если вы никогда не знали Ярека, я рекомендую вам прочитать его работы. Если вы знали его лучше, чем я, то вы найдете там настоящего Ярека.
Что еще сказать? Я не могу скрыть, что с Яреком я чаще не соглашался, чем соглашался. Наша многолетняя дружба строилась на спорах, раздражениях, шутках, но, как мне кажется, и на взаимном уважении. Ярек с присущей ему манерой часто критиковал меня за мой «консервативный конфессионализм», а я его — за религиозную «размытость». Но, несмотря на это, за эти годы наши взгляды в некоторых вопросах сблизились. Может быть, изменился подбор слов, а может, мы на самом деле были не так уж и далеки друг от друга.
Я сожалею, что мы так и не встретились в Утрехте, где он обещал показать мне свою Голландию. Мы также не успели обсудить мариавитство, как планировали. Я помню, как сильно его потрясла смерть священника М. Павла Рудницкого. Я чувствовал, что он потерял отца. И это случилось совсем недавно после того, как он похоронил своего родного отца.
Признаюсь вам, я не могу плакать по Ярославу Кубацкому. Думая о нем, я чувствую радость, что мне довелось его знать. Я испытываю огромную благодарность за него, за его жизнь и за то, что он остается вдохновением даже после своей смерти.
Я думаю, что он был бы возмущен, если бы мы с грустными лицами сидели, скорбя о его уходе. Он бы хотел, чтобы мы продолжали работать. Но я все равно печалюсь вместе с теми, у кого его уход оставил в сердце огромную пустоту.
Спасибо тебе, Ярек!
Христос Воскресе!
Дариуш Брунч
Редактор Ekumenizm.pl
