Как богослов, я начинаю нервничать, когда Дитрих Бонхёффер становится слишком актуальным. Я тот самый богослов, который предпочел бы не оказаться в том, что некоторые ученые называют «моментом Бонхёффера».
Позвольте объяснить. В преддверии выборов 2024 года некоторые консервативные религиозные лидеры и инфлюенсеры ссылались на жизнь и труды Бонхёффера, утверждая, что американцы переживают «момент Бонхёффера» — намекая на его предполагаемое участие в заговоре с целью убийства Гитлера. Как заявили Международное общество Бонхёффера и родственники его семьи, это было неподобающим и опасным искажением его наследия.
Ирония этого перекручивания заключалась в том, что его использовали для оправдания насилия в случае победы демократов в ноябре. На самом деле, роль Бонхёффера в заговоре была незначительной и не включала ни оружие, ни взрывные устройства. Чаще всего он был капелланом заговорщиков. Он молился с ними. Он причащал их. Он помогал им осмысливать христианские этические последствия их действий. Спойлер: он не считал, что можно избежать вины — только принять её. Он писал, что идея «сохранить себя в чистоте от загрязнения, возникающего в ответственных действиях», является «самообманом».
Я вспомнил обо всем этом недавно, когда группа пасторов попросила меня помочь провести семинар для федеральных служащих, исповедующих веру, которые пытались осознать свои этические обязанности в первые дни второго президентского срока Трампа.
Несмотря на то, что я провел последнее десятилетие, интервьюируя верующих о их профессиональной жизни, и даже написал об этом книгу, я не знал, что сказать. Это стало для меня личным. Члены моей семьи работают на государство — кто-то как федеральный служащий, кто-то как подрядчик. Мой дед большую часть своей карьеры провел в дипломатической службе, в том числе в USAID и «Голосе Америки». Моя бабушка была помощницей в Конгрессе. Для меня ценность государственной службы священна. Но это было что-то другое. Что бы мы ни говорили о первых неделях второго срока Трампа, очевидно, что все идет не так, как раньше. Обычные сценарии и стратегии, которые использовались для противодействия первому сроку Трампа, теперь могут оказаться недостаточными.
И вот тут появляется Бонхёффер.
За несколько месяцев до своего ареста в апреле 1943 года Бонхёффер написал эссе и передал его своему близкому другу Эберхарду Бетге, а также двум лидерам немецкого сопротивления: своему зятю Хансу фон Донаньи и офицеру военной разведки Хансу Остеру. Готовясь к нашей встрече с федеральными служащими, я перечитал это письмо, озаглавленное «Десять лет спустя», и понял, что оно оказалось более актуальным, чем любые мои собственные богословские взгляды на труд.
Вот шесть ключевых мыслей, которые родились во время чтения Бонхёффера вместе с семьюдесятью федеральными служащими на нашем семинаре. Они выходят за рамки того, что я успел тогда изложить, потому что в них отразились вопросы, страхи и вера этих гражданских служащих.
Верните себе личную жизнь
Бонхёффер начинает свое письмо с размышления о времени. Он пишет, что время может быть потеряно только в том случае, если человек не учится на опыте жизни, полной как радости, так и страданий. Размышляя о 10 годах, прошедших с момента прихода Гитлера к власти, Бонхёффер пишет: «Мы потеряли многое, вещи, не поддающиеся измерению, но время не было потеряно».
Один из ключевых советов, которые он дает, чтобы не терять собственное время в ближайшие четыре года, — находить радость и солидарность в личной жизни. В климате, где господствует утрата приватности, угрозы и ложь, кто ваши близкие соратники? Кому вы будете писать письма? С кем устраивать ужины? С кем танцевать, заниматься искусством? Все это — тоже формы сопротивления.
Не существует универсальных этических формул
Возможно, самая смиряющая часть «Десяти лет спустя» заключается в том, что Бонхёффер приходит к выводу, что вся западная протестантская этическая традиция, унаследованная им и его соратниками, оказалась несостоятельной.
Вот его слова: «Кто стоит твердо? Только тот, для кого высшим стандартом является не разум, не принципы, не совесть, не свобода или добродетель, но только тот, кто готов пожертвовать всем этим, если он, в вере и в отношениях с Богом, призван к послушному и ответственному действию. … Где же ответственные?»
Не боритесь с глупостью
Бонхёффер пишет: «Против глупости мы бессильны». Ничего нельзя сделать.
Под глупостью он не подразумевает недостаток интеллекта. Он говорит о глубинном психологическом состоянии, когда идеология и внутренние раны объединяются в нечто похожее на социальный вирус.
«Каждый мощный всплеск власти в публичной сфере, будь то политической или религиозной природы, заражает значительную часть человечества глупостью… Власть одного нуждается в глупости другого».
Играйте в долгую
Чем больше я читаю Бонхёффера, тем больше убеждаюсь, что ситуация хуже, чем я думал. Настоящее сопротивление требует новых способов действия и новых способов мышления.
Письмо Бонхёффера отражает мрачное положение Германии в то время. Чтобы быть ясным: мы не живем в нацистской Германии. Но наша ситуация весьма тревожна.
И все же, как новый родитель, я нахожу определенную надежду в том, что Бонхёффер пишет: «В конечном счете, главный вопрос не в том, как я могу героически выбраться из ситуации, а в том, как следующее поколение сможет продолжать жить».
Это проясняет, что мои сегодняшние решения должны зависеть от того, какие демократические практики понадобятся моим детям, чтобы собрать осколки этого хаоса.
Момент Бонхёффера?
Настоящий момент Бонхёффера оказывается связанным с такими практиками, как поиск радости в личной жизни: устраивать ужины, писать письма друзьям, отворачиваться от газет и радио (а сегодня еще и от соцсетей), чтобы читать книги и заниматься искусством.
В конце письма 1942 года Бонхёффер сформулировал этот момент так:
«Мы были молчаливыми свидетелями злых деяний. … Мы стали хитрыми и научились искусству маскировки и двусмысленных речей. Опыт сделал нас подозрительными к людям, и часто мы не говорили им истинного и открытого слова. … Нужны ли мы еще кому-нибудь? Нам не нужны гении, циники, презирающие других, или ловкие тактики, но простые, искренние и честные люди».
Выходит, что подход Бонхёффера к политике был больше подпольным и скрытным, чем публичным шоу. Может быть, сопротивление действительно пришло в свой момент Бонхёффера.
Тим Снайдер
лютеранский теолог и социальный исследователь. Автор книги «Прожитое призвание: истории о вере и труде». Живет в Нэшвилле, штат Теннесси, вместе с женой и дочерьми-близнецами.
