«Полина пришла в нашу спальню, разбуженная звуками взрывов. Я не знала и до сих пор не знаю, что ей сказать. Ее глаза сегодня полны страха и ужаса; глаза всех нас».
Алина, друг семьи, маркетолог и мать двоих детей из украинской столицы Киева, которая находится под осадой российских войск, поделилась этими размышлениями на своей странице в Instagram. Ее дочери Полине 7 лет.
Неспровоцированное нападение армии президента России Владимира Путина на суверенное государство Украина повергло весь мир в недоумение. Хотя больно видеть прямое воздействие этой войны на человеческие жизни и средства к существованию, это вторжение также нанесет менее заметные психологические раны, которые могут затянуться на несколько поколений.
Я психиатр, специализирующийся на посттравматическом стрессовом расстройстве, или ПТСР, и стрессе. Я занимаюсь исследованием травм и лечением подверженных травмам гражданских лиц, беженцев, лиц, переживших пытки, а также сотрудников служб быстрого реагирования и ветеранов.
Еще совсем недавно украинцы жили обычной жизнью. Но все резко изменилось, когда в течение нескольких недель они увидели, что вокруг их страны кружит Россия, вооруженная одной из самых смертоносных армий в мире, которой руководит непредсказуемый авторитарный лидер.
За этим страхом и неуверенностью последовали прямые угрозы их жизни и жизни их близких, когда 24 февраля 2022 года началось полномасштабное вторжение. Когда украинские города подверглись нападению, мирные жители воочию увидели взрывы и смерть и начали испытывать непосредственные перебои с основными ресурсами, такими как электричество, еда и вода, а также проблемы с надежной связью с близкими.
Украинцы также испытывают мучительное чувство несправедливости и нечестности, поскольку их с таким трудом заработанные демократия и свобода подвергаются неоправданной угрозе, в результате чего некоторые из них чувствуют недостаточную поддержку со стороны своих союзников.
Существует множество исследований, подтверждающих, что такие тяжелые переживания могут привести к серьезным последствиям, включая посттравматическое стрессовое расстройство, депрессию и тревогу. Симптомы ПТСР включают пугающие и реалистичные воспоминания о военных сценах, навязчивые воспоминания о травме, панику, невозможность заснуть и кошмары, а также избегание всего, что напоминает о травме. Распространенность этих состояний выше при катастрофах, вызванных деятельностью человека, чем, например, при стихийных бедствиях. Например, у трети гражданских лиц США, подвергшихся единичному случаю массовой стрельбы, может развиться полноценное посттравматическое стрессовое расстройство.
На данный момент около 1,7 миллиона украинцев покинули свои дома, города и рабочие места в поисках безопасности в Польше и других странах Восточной Европы. Еще большее число людей стали внутренне перемещенными лицами. Будучи беженцами, они имеют ограниченные ресурсы и испытывают неуверенность в будущем — хронический стресс, который негативно сказывается на их психическом здоровье.
Исследования, проведенные нашей группой и другими организациями, показывают, что посттравматическим стрессовым расстройством страдают от трети до половины взрослых беженцев. В одном из исследований, проведенном под моим руководством и опубликованном в 2019 году, более 40% взрослых сирийских беженцев, переселившихся в США, испытывали сильную тревогу, а почти половина страдала депрессией. Другое исследование, проведенное в 2019 году, показало высокую распространенность ПТСР — 27% — и депрессии — 21% — среди 1,5 миллиона внутренне перемещенных украинцев в результате последнего вторжения России и повстанцев на восток Украины в 2014 году.
Российское вторжение разорвало на части тысячи украинских семей.
Особенно уязвимы дети. Представьте себе ужас, с которым сталкивается ребенок в темном подвале, наблюдая за лицами своих родителей, молящихся о том, чтобы следующая ракета не попала в их здание. Родители могут в какой-то степени оградить своих детей от травм, но они могут сделать лишь очень многое. В ходе проведенного моей командой исследования сирийских и иракских беженцев, переселенных в Мичиган, мы обнаружили, что около половины детей испытывают сильную тревогу. До 70% детей-беженцев, опрошенных нашей командой, испытывали тревогу разлуки после прибытия в США. Эти дети часто бывают настолько напуганы, что не могут покинуть родителей, даже когда им больше не угрожает непосредственная опасность.
Травма также может передаваться от родителей к их нынешним и будущим детям через тонкие, но наследуемые изменения в геноме и через воздействие постоянной тревоги родителей, вызванной пережитой войной. Таким образом, страдания могут передаваться из поколения в поколение. Детская травма также повышает вероятность возникновения многих психических и физических проблем со здоровьем во взрослом возрасте, таких как депрессия, посттравматическое стрессовое расстройство, хроническая боль, сердечные заболевания и диабет.
Важно отметить, что неопубликованные данные нашего исследования показывают, что, особенно в случае военной травмы, многие люди не восстанавливаются в течение трех лет после травмы, если нет адекватной поддержки и психиатрической помощи.
Конечно, не у всех людей, переживших травму, развивается ПТСР. Индивидуальные генетические различия и поддержка со стороны окружающей среды, а также личный прошлый опыт, близость и тяжесть травмы — все это влияет на то, кто подвержен этому заболеванию в большей степени. Некоторые люди выздоравливают, а некоторые становятся сильнее и психологически устойчивее. Но человеческая терпимость к ужасным переживаниям ограничена.
Те, кто с головой уходит в опасность, чтобы спасти других
Полицейские, пожарные, диспетчеры и парамедики воочию сталкиваются с самыми уродливыми результатами войн. Они выдерживают долгие часы физически и эмоционально напряженной работы, часто видят сцены смерти и страданий, и при этом испытывают те же заботы, что и другие гражданские лица о своих собственных семьях. Исследования показывают, что ПТСР страдают от 15% до 20% пожарных и других сотрудников служб быстрого реагирования в мирное время. Украинским спасателям, которым все еще приходится оказывать помощь раненым мирным жителям и тушить горящие здания, гораздо труднее выполнять свою сложную работу, находясь под огнем.
Ветераны боевых действий также сталкиваются с немыслимыми травмами; в США от 12% до 30% ветеранов боевых действий испытывают посттравматическое стрессовое расстройство. В Украине непропорциональный недостаток защиты и огневой мощи украинских сил против агрессора увеличивает риск причинения вреда и потерь, а также может усугубить психические последствия их травматического воздействия.
Выражение человеческих страданий в цифрах, как я это сделал здесь, никоим образом не направлено на то, чтобы превратить человеческую трагедию в холодную статистическую концепцию. Цель состоит в том, чтобы показать огромное воздействие такого бедствия. Каждая потерянная жизнь или средства к существованию — это трагедия сама по себе.
«Самое сложное для меня — принять то, что я беженка», — написала украинка на Instagram. «Моя квартира в Киеве, и моя семья в Киеве. Вся моя жизнь и работа там, … Я уехала в отпуск с дочерью. Я уехала без ничего. Все документы моего ребенка, кроме паспорта и свидетельства о рождении, находятся в Украине, и с этим трудно смириться».
Но стойкость и решимость украинского народа несокрушимы. Она пишет о том, что она, как и многие другие бежавшие, стремится вернуться домой, чтобы навести порядок и отстроиться заново. «Я очень хочу вернуться домой».
Араш Джаванбахт
Доцент кафедры психиатрии, Государственный университет Уэйна
